Театрально-лабораторная лихорадка, охватившая уже немало регионов России, добралась, наконец, и до самой отдаленной ее окраины — Камчатского полуострова. Представьте себе: быстрого интернета там еще нет (только в 2015 году собираются начать прокладку оптоволоконного кабеля по дну Охотского моря), а вот театральная лаборатория «Современная драматургия и молодая режиссура» — уже есть! Прошла она в сентябре, когда сезон в Петропавловско-Камчатском театре драмы и комедии еще был закрыт, но и актеры, и зрители были рады возможности встретиться.
Что такое лаборатория, все уже давно знают: приезжают в театр режиссеры и за 3 дня делают с артистами эскизы спектаклей. Эскизы после показа обязательно обсуждаются, зрители имеют такое же право голоса, как и специалисты. Театр в результате лаборатории может обрести новое название в репертуаре (если какой-то эскиз признается перспективным для доработки) и режиссера, который уже нашел общий язык с труппой. Артисты за краткий, но невероятно интенсивный период репетиций получают мощную профессиональную «встряску», а зрители — неожиданную для них возможность повлиять на театральный процесс. В общем, очевидная польза для всех — и для творцов, и для публики. Какую из целей лаборатории Камчатский театр преследовал в первую очередь — не знаю, но судя по оживленной атмосфере, приятному волнению и бодрой активности всех участников, опыт оказался важным.
Главный режиссер Вячеслав Таратынов уже давно мечтал устроить в театре подобную акцию, но обстоятельства сложились удачно именно сейчас, в преддверии юбилейного сезона (в 2013 году театр отметит свое 80-летие). Нашлись средства, а главное — люди. Петербургский режиссер Денис Шибаев, начавший свое сотрудничество с Камчатским театром в прошлом сезоне (он поставил спектакль «Женихи» по гоголевской «Женитьбе»), порекомендовал для участия в лаборатории Евгению Сафонову, свою однокурсницу по мастерской Ю. М. Красовского в СПГАТИ (выпуск 2007 года), а также привлек к работе чуть более старшего коллегу, выпускника мастерской Г. М. Козлова Дмитрия Егорова, хорошо известного своими работами и в родном городе, и во многих городах России, и в Московском ТЮЗе (номинированный на «Золотую маску» спектакль «Убийца»). Петербургская режиссерская команда прибыла в Петропавловск-Камчатский, где к лабораторной работе подключился еще один молодой режиссер — Всеволод Гриневский (он учился у В. В. Кокорина и В. А. Рыжакова и работает штатным режиссером Камчатского театра). Три эскиза были показаны на большой сцене театра (на ней же установили зрительские места), а «Танец „Дели“» Сафоновой — в репетиционном зале (в танцклассе).
Гриневский взялся за широко идущую по стране пьесу О. Богаева «Марьино поле», в сложной жанровой форме трактующей тему Великой Отечественной войны, но показал ее не целиком. В сокращенной версии почти не был представлен гротескно-фантастический мир, в который погружаются столетние вдовы, когда отправляются в сказочный путь — встречать мужей-фронтовиков, много десятков лет назад убитых на войне… «Странных» богаевских персонажей-оборотней, показывающихся перед старухами в дремучем лесу, с юмором и куражом сыграл артист Аркадий Хозяйчев, а трех главных героинь — актрисы Татьяна Дерегузова (Маша), Татьяна Артемьева (Прасковья) и актер Андрей Лепеев (Серафима). Выбор артиста на женскую роль объяснялся и «техническими причинами» (актрисы были заняты в других эскизах), и своеобразием пьесы: она совсем не бытовая, не реалистическая, на что уже в первой ремарке намекает автор, объявляя вековой возраст героинь. Поэтому и не кажется нелепым то, что грубоватую, злую на язык, привыкшую представляться циничной и несентиментальной Серафиму сыграл артист: А. Лепееву удалось в эскизе нащупать суть этого забавного и трогательного характера, к тому же пригодилось его умение играть на баяне (один из монологов Симы буквально «положен» на музыку, да и в других сценах аккомпанемент необходим). Прасковья Т. Артемьевой — существо славное, доброе и по-детски наивное. Запомнились мерные движения ее большой руки, которой она медленно водит как бы в воде, разговаривая с рыбами, словно ворожа и колдуя (а потом актриса очень точно и конкретно вытирает руку об юбку, таким узнаваемым жестом привычной к стирке деревенской женщины). Главную мелодию «Марьиного поля» вела Т. Дерегузова — ее Маша поначалу скупа на внешние проявления эмоций, но видно, что в этой маленькой хрупкой женщине таятся огромные силы. Мощной финальной точкой стал выразительно придуманный и ярко сыгранный поединок Маши со Смертью (громовой голос в фонограмме). Думаю, главная удача эскиза — найденный образ вечного ожидания. Три героини, терпеливо и покорно склонив головы, сидят на стульях, сверху на каждую льется луч света, и так они ждут, ждут и верят, что дождутся. Сокращение пьесы выделило в работе Гриневского именно эту тему: русские женщины, вечно ожидающие со всех войн (от Куликовского сражения до Чеченской войны) своих мужей (женихов, сыновей, братьев…).
Денис Шибаев выбрал пьесу шведскоязычного драматурга из Финляндии Бенгта Альфорса «Иллюзионисты». Несколько лет назад я видела постановку этой пьесы и мне она показалась почти однозначно развлекательной и коммерческой, поэтому выбор подобного материала для лаборатории меня несколько удивил. Но, прочитав текст, я поняла, что не всё так просто в «Иллюзионистах», и еще более утвердилась в этой мысли, увидев работу Шибаева — которая, кстати, очень бурно и долго обсуждалась публикой. Понятно, что частная жизнь артистов, да и людей искусства вообще, вызывает зрительское любопытство (а главные герои Альфорса — признанный пожилой актер и молодая девушка, которая принесла ему свою пьесу), но здесь интерес был совсем не праздный. Эскиз вывел к размышлениям о сложных и тонких вещах — о настоящем и искусственном, подлинном и мнимом, иллюзиях и реальности (и о неразделимости этих понятий). И, кроме того, спор между персонажами — актером, его врачом и гостьей-писательницей — обнажил вполне насущную для театра проблему: возможно ли потрясти сегодняшнюю публику, заставить ее сострадать и серьезно думать в зале, если она хочет лишь отвлекаться от действительности и потреблять «духовную пищу» легкую и безопасную, как пирожные?.. Позиция врача (его сыграл Павел Колотовкин) — и есть взгляд «из зала»: эти люди искусства ничего не смыслят в жизни, даже лампочку вкрутить неспособны, зато они развлекаются за счет своих родственников и знакомых, выводя их на сцену (или на страницы романа) в неприглядном виде, чем приносят непереносимую боль… Врач рассуждает логично: моя жизнь и так слишком тяжела, чтобы еще и в театре смотреть на людское горе, покажите мне что-то приятное! Узнаваемая установка. И как искать своего зрителя театру, ставящему более серьезные художественные задачи, берущемуся за пьесу социальную, острую, говорящую о том, что болит?.. Вопрос…
Артист Казимир Кант (Валерий Новиков), разочаровавшийся и усталый, в начале цинично и горько объявляет, что нет ничего настоящего — все лишь игра, иллюзия и актерская техника. В роли Лира над телом мертвой дочери он-де думает только о том, что может еще успеть на последний трамвай… Но встреча с Шарлоттой, напористой, странной, отчаянной девицей (ее очень смело сыграла Светлана Дударева), заставляет его постепенно снять маску рационального лицедея (хотя маски здесь есть у всех трех персонажей, ведь все они «иллюзионисты»). И в финале Казимир признается Шарлотте, что каждый раз на сцене он думает о своей собственной реальной дочке, которую не видел много лет, — и в этой тоске черпает чувство для финального монолога короля. И Шарлотта торжествует: ведь она в зале плакала во время этой сцены, значит — не из-за «трамвая»!
В «Иллюзионистах» есть что-то от изящной французской пьесы — чем-то напоминает, например, «Священных чудовищ» Жана Кокто. Притягательный мир театра, сложные переживания актеров, вечно балансирующих между игрой и реальностью, вымыслом и правдой жизни, — всё это увлекает. Денис Шибаев сделал интересную заявку, которую обязательно стоит доработать и включить в репертуар: здесь три отличные роли, остроумный, хорошо написанный текст, небанальное решение.
Евгения Сафонова впервые в своей профессиональной жизни участвовала в лаборатории. По ее словам, такой блицкриг не в ее характере, ей нравится долго и подробно разбираться в пьесе, репетировать не спеша. Выбранная ею пьеса — как раз для такого медленного погружения, требующая тщательной отделки. Речь идет о «Танце „Дели“» Ивана Вырыпаева (который, к слову, сам работал когда-то в Камчатском театре, здесь его помнят). Пьеса-головоломка, этакая шкатулка с секретом: почти одна и та же ситуация разыгрывается семь раз с небольшими изменениями и вариациями. Сцены нанизываются на прихотливо вьющуюся нить авторского замысла, нарочито банальные и плоские слова соединяются в узор, напоминающий орнамент… Работать с таким текстом, не выучив его наизусть, очень сложно, поэтому артисты совершили небольшой подвиг, чтобы освоить пьесу за три дня. Только внешне эскиз напоминал читку (актеры сидели на стульях с текстами в руках, ремарки одна из актрис зачитывала в микрофон), а по сути здесь был и разбор, и мизансцены — только очень лаконичные, минималистские. Например, когда впервые за весь показ две героини посмотрели друг другу в глаза — это был сильный эффект на фоне отстраненного «говорения» в зал. Чувствовалось сильное напряжение всех участников, но впечатление от этого только усилилось. Эскиз игрался на фоне белых стен и зеркал, примерно в метре от зрителей, в ярком и жарком свете прожекторов — было ощущение, что мы находимся в съемочном павильоне. Но каждый следующий дубль немного отличался от предыдущего…
В «Танце „Дели“» необыкновенно важно найти актрису на роль танцовщицы Кати — она должна сыграть танец, не делая ни одного танцевального движения, но так, чтобы мы все поверили — это самый необыкновенный танец в мире, выражающий всю людскую боль и всю любовь. Екатерина Пивинская сыграла удивительную Катю: ее безмятежное лицо, преисполненное внутреннего покоя, словно освещало всё вокруг. Казалось, что героиня действительно овладела каким-то нездешним знанием, которое сделало ее и счастливой, и несчастной одновременно. Диалоги Кати с инертным вялым Андреем (Дмитрий Андрюхин), с неизменно взволнованной Лерой (Татьяна Авраменко), с измученной страхом смерти, несчастной, притворяющейся злюкой матерью (Зоя Янышева) складываются в цепь эпизодов о неизбывности человеческого страдания — которое, по Вырыпаеву, есть просто часть мировой гармонии. Еще одна запомнившаяся работа — роль Медсестры, которую молодая актриса Елена Сташевская сыграла с юмором и точным чувством жанра. Медсестра регулярно «взрывала» ситуацию на площадке, в самый неудобный момент вклиниваясь в разговор персонажей, и словами, и тоном, и обликом ломая псевдо-философскую беседу о жизни, смерти и любви. Режиссерская композиция была выстроена очень изящно и стильно (что, впрочем, свойственно всем работам Сафоновой).
Молодой уральский автор Андрей Крупин написал пьесу «Луна и трансформер» как монолог от лица девятилетнего мальчика. В последние годы появилось много пьес, в которых действуют дети и подростки («Галка Моталко», «За линией», «Третья смена», «Наташина мечта»…), хотя, разумеется, прием исследования мира сквозь призму детского восприятия — это не новый ход, а давняя традиция великой русской литературы. Возникает вопрос — как играть детей в таких пьесах, потому что тюзовские средства тут явно не подойдут. Дмитрий Егоров постарался как можно дальше уйти от иллюстративности: у него мальчишку играет Алексей Высторопец, актер взрослый, да еще и с нарочитой небритостью. Он стоит в луче света с текстом в руках и исподлобья глядит в зал, буравя зрителей обиженными испуганными глазами одинокого ребенка. Положение в пространстве — поворот в три четверти, одно плечо выше другого, готовность сжаться от удара — говорит очень много о месте пацана во взрослом мире. А позади главного героя вальяжно расположились не предусмотренные пьесой персонажи с общим именем «мужчины» (Кирилл Зобков и Ильдар Хазипов), они представляют этот самый мир. На самой верхотуре, на галерее, под попсовые глупые песни иногда появляется Девушка (Наталья Найчукова) в белом беретике и короткой юбочке, весело выдувающая мыльные пузыри: так выглядит мечта девятилетки, одноклассница, недостижимая и прекрасная, как Луна (а музыка, наверное, звучала вечерами на танцплощадке, когда единственный раз в жизни мальчик с мамой ездил на море). На мой взгляд, эскиз Дмитрия Егорова можно оставить, как он есть, и включить в репертуар. Решение, предложенное режиссером, скрывает недостатки пьесы и высвечивает ее достоинства, найдена точная искренняя интонация, кроме того, судя по разговору после показа, история сильно задевает за живое и зрителям необычайно нужна.
Камчатский театр пережил неделю лаборатории и почувствовал, что в силах работать в экстремальном режиме, осваивать непростые современные тексты и договариваться с молодыми энергичными режиссерами. Остается надеяться, что опыт не пройдет бесследно. Быть может, какие-то эскизы войдут в афишу театра и мы сможем их увидеть — наравне с другими спектаклями — уже в мае будущего года. Камчатский театр драмы и комедии в год своего 80-летия приедет на гастроли в Санкт-Петербург. До встречи, коллеги! Читать текст на Официальном сайте "Петербургсокого театрального Журнала" http://ptj.spb.ru/blog/laboratoriya-molodoj-rezhissury-kamchatskij-variant/
