Вчера состоялась премьера «Смерти коммивояжера». Как в любом первом показе на зрителя, в спектакле еще есть шероховатости и заминки, которые потом предстоит преодолеть. Но есть то, что гораздо больше – колоссальное ощущение смысла, который пробивается до наших русских сердец через эту, внешне очень американскую, историю. Хочется поблагодарить режиссера Павла Зобнина за смелость и героизм (не меньше!), которые позволили ему взяться за эту запутанную пьесу и довести ее до конца. Отдельное спасибо Никите Сазонову, который «расшифровал» воспоминания и фантазии героя с помощью талантливой сценографии. А Аркадий Хозяйчев и вовсе герой этого сезона, от спектакля к спектаклю набирающий смысл и драматизм. Апемант, Сарафанов, Вилли Ломен… Везде философ, и везде маленький человек, который то соглашается с судьбой, то тщится быть большим. В «Смерти коммивояжера» за бесконечными рассуждениями об успехе, обаянии, впечатлении, Массачусетсе, Вермонте, Висконсине, Провиденсе и пр. – настоящая пустота маленькой души, которая живет без смысла и основы. Которая только в конце понимает, что счастье не в костюме канареечного цвета, вилле и машине последней марки, а том, что сын может расплакаться у тебя на груди. Отдельная удача этого спектакля – Биф Ломен в исполнении Ильдара Хазипова, блудный сын, вернувшийся к заблудшему отцу. Этот образ еще предстоит шлифовать, но в целом и он состоялся, доказательством чему - пронзительная финальная сцена между отцом и сыном, проходившая в абсолютной тишине замершего зала. И отдельное спасибо за метафизический финал, за глубокую меланхолию песни Лу Рида «Perfect day», за «вознесение» героя, который на своем «Шевроле» отправляется прямиком… в ад, в рай? Неизвестно, где живут после смерти коммивояжеры, всю жизнь рассчитывающие только на ослепительную улыбку и блестящие ботинки. Где вообще живут после смерти люди, обретшие только к концу жизни ее призрачный смысл? Сегодня, 31 мая, еще можно посмотреть этот спектакль и постараться ответить на этот вопрос, иначе придется ждать следующего сезона. С закрытием Вас, господа!
